«А алкоголизм, как наркомания, как распутство, как преступность, большей частью рождается от чувства неполноценности и от попытки забыть эту неполноценность или ее чем-то заменить. Надо найти какой-то способ дать человеку, каков бы он ни был, сознание полноценности. <…>
Вот, если вы можете передать через то, как вы верите в человека, что Бог в него может верить, вы можете ему помочь. А из него сделать религиозного человека через убеждение, думаю, невозможно. Может быть, у меня просто нет умения, но таково мое убеждение.
Я вижу огромные числа людей, вероятно, какие-нибудь сто тысяч людей перевидал за сорок лет моего священства, и я пришел к убеждению, что основная тема такова: человек должен поверить в себя. Всё остальное — трын-трава. В тот момент, когда человек поверит в себя — не глупым образом: дескать, «все могу», а иначе — «во мне есть что-то такое ценное, такое святое, что я обязан это уберечь и это взрастить!» — все возможно делается. А пока человек не верит в себя, т.е. пока он не нашел человека, который в него верит до конца и, значит, может засвидетельствовать, что и Бог так верит, он не может этого достичь.»
митрополит Антоний Сурожский, Беседа «О молитве Господней». Москва, 15 мая 1987 г.
«Коротко я бы сказал так — каждый человек, и не только молодой, подвержен тем или другим пристрастиям: курение, пьянство — другие пристрастия. И я бы сказал, что органная музыка или церковный ритуал тоже может стать пристрастием: мы подвержены нетрезвости очень многообразно. Не обязательно быть зависимым от марихуаны или ЛСД, чтобы вести себя, как наркоман. В поисках опытного переживания может оказаться, что опыт реален, но его предмет может быть или не быть реальным.
Если человек принимает наркотики или благодаря церковному ритуалу переживает целый ряд эмоций, налицо опыт, подлинный и реальный; нереален очень часто предмет опыта. Если у меня галлюцинации после приема наркотика, я действительно их вижу, это факт; в этом смысле опыт налицо; но предмет-то его отсутствует.
<…>
Подлинный мистический опыт (я не говорю о ложной мистике, она относится к той же куче) оставляет чувство изумления и чуда и смирения. Точно так же, как становишься смиренным, когда обнаруживаешь, что ты любим».
Митрополит Антоний Сурожский, Беседа о мистицизме, 1967 год
«Я убежден, что алкоголизм, так же как и наркомания, — это болезнь, повреждение организма. Причем с этим заболеванием нужно бороться в двух плоскостях: с одной стороны, укреплять дух — духовную жизнь, а с другой стороны — лечить тело».
«Я хочу сопоставить два слова из Священного Писания, которые друг друга раскрывают и объясняют. В сегодняшнем Послании мы слышали слова: Не упивайтесь вином, потому что в нем блуд, но поучайтесь в псалмах и пениях и песнях духовных… А в день Пятидесятницы (Троицы), когда Святой Дух сошел на Апостолов, и они вышли в трепете и восторге этого вдохновения, истинного вдохновения, исполненные именно Духом жизни, Духом сыновства, Духом любви, Духом радости, то люди, которые их видели или слышали, в недоумении говорили: Не упились ли вином эти люди, что в них сейчас такой восторг, такой подъем?..
И вот, в сопоставлении этих двух мест мы находим для себя путь духовной жизни. Когда Апостол Павел говорит “не упивайтесь вином, потому что в нем есть блуд”, он не только говорит о том, что человек, упившись, может поступить грязно и нехорошо; он говорит о чем-то гораздо более основном и важном, о том, что одно вдохновение, один восторг, одно опьянение может подменить другое.
Мы призваны в этой жизни быть носителями Святого Духа; в нас должна бы ликовать вечная жизнь, переливаясь через край восторгом, любовью, творческим вдохновением, должна сиять жизнь Божия в нас. Но как часто мы ищем вдохновения, опьянения в чем-то другом, – в вещественном вине, которое дает человеку иллюзию, что ему хорошо, что он крепок, что он силен, что море по колено, что горе отошло, что он вошел в мир, где все ему доступно, где он – царь, где он властен.
И еще чаще мы опьяняемся всем тем, чем мы подменяем Бога, и тем, на что мы опираемся, чтобы жить: потому что чем-то надо жить. Нельзя жить без вдохновения, – и вот люди упиваются: упиваются всем доступным, стараясь что-то поставить вместо истинного вдохновения, которое не приходит.
В молитве это часто бывает, когда человек, становясь на молитву, не ищет с тоской и надеждой Господа своего, а ищет в молитве какое-то удовлетворение, успокоение своего сердца, какую-то искру жизни. И так часто бывает, что, молясь, мы проходим мимо Бога, что имя Его, присутствие Его, приближение Живого Бога мы только стараемся использовать, чтобы на мгновение, хотя бы на мгновение, в нас дрогнуло что-то и нам показалось, что мы живы».
митрополит Антоний Сурожский, «О трезвости»
«Я вспоминаю человека, который пил без меры, действительно без всякой меры. Он пришел ко мне за советом, как бы ему пить меньше. Для начала я попытался объяснить ему то, что только что сказал об эгоцентризме, эгоистичном, неверном отношении. Но затем я нашел пункт, который дал гораздо лучшие результаты, чем мои богословские изыски. Я сказал: «Ну, если уж ты грешишь, то греши с умом. То есть – в полное свое удовольствие». Человеку такая идея очень понравилась, она будто давала ему моральное право уйти с головой в пьянство. Но когда мы копнули глубже и рассмотрели внимательно, что я имел в виду, все оказалось вовсе не так уж приятно.
На самом деле я сказал ему вот что: «Понаблюдай, как ты пьешь. Ты увидишь, что первый глоток – абсолютное удовольствие. Второй – приятен. Так же несколько следующих. Но потом удовольствие кончается. Вкус притупляется, так что ты стараешься пить все больше, или закусываешь орешками, или еще чем-то, чтобы оживить вкусовое восприятие. Но, что бы ты ни делал после полу-стакана или стакана, или чуть больше или чуть меньше, соответственно твоей мере, приходит момент, когда ты пьешь только лишь потому, что надеешься, что количество вина, его воздействие, перемена выпивки или закуски оживят в тебе способность получать удовольствие. И момент этот никак не приходит. Выпей с удовольствием три глотка, после чего отставь стакан». Этот человек, обладавший систематическим и организованным умом, так и поступил. И через короткое время он пришел ко мне и сказал: «Да, получается. Я больше не пью много, потому что я могу выпить с удовольствием всего несколько глотков. Я их и пью, и теперь бутылки – увы! – хватает мне на неделю».
Это характерно для греха вообще, это характерно для пристрастия вообще, любой формы пристрастия. Потому что пристрастие сводится к усилию, порой очень напряженному, достичь удовольствия, и довольно быстро усилия становятся бесплодными.
Если обратиться к древнегреческой философии, к Эпикуру, который обычно представляется как мыслитель, который дал нам право погрязнуть в жадности, лени и всевозможных удовольствиях, какие только можно придумать, то мы обнаружим, что на деле он был предельно трезвым человеком, по той самой причине, о которой я сказал пришедшему ко мне за советом. Удовольствие можно получать маленькими порциями. Так получай удовольствие от жизни в полную меру: небольшой кусок хлеба, несколько маслин, глоток вина, вдох воздуха и т.п.
Эпикур был одним из самых аскетичных людей, каких можно себе представить, ради того, чтобы быть в состоянии получать от всего удовольствие».
митрополит Антоний Сурожский, Фрагмент из беседы на тему «Мистицизм» в Лондонской Школе искусств 18 октября 1967 года
«Сколько раз за день вы действовали изнутри, свободно, без того чтобы вас побуждали к действию, без того, чтобы само действие, его форма, его содержание не определялись внешним побуждением, внешней причиной? Вы увидите, что это бывает очень редко.
Мы почти постоянно живем, реагируя, и почти никогда не действуем сами. Действия нет, есть противодействие. Это указывает нам на то, что наша жизнь — не самостоятельный свет, что мы живем отраженной жизнью, мы живем, словно лужа воды, отражающая солнечный свет. Свет попадает на нее — она полна блеска, но достаточно лучу переместиться, чтобы осталась всего лишь темная лужа.. Это важно отметить. Если мы не хотим терять состояние внутреннего мира и устойчивости, мы должны научиться действовать изнутри наружу, чтобы нас не определяли постоянно внешние события, будь то большие или малые.
До тех пор, пока мы будем лишь отражением того, что нас окружает, до тех пор, пока мы будем лишь реакцией на то, что действует на нас извне, — мы не можем надеяться хоть в какой-то мере обладать устойчивостью. Мы будем в состоянии постоянной и безнадежной зависимости».
«Есть аналогия между тем, кто пускается в мистический поиск с намерением пережить некий опыт, и тем, кто ради этой же цели прибегает к наркотическим средствам. Это следует пояснить. Общее в том и другом случае – сосредоточенность на себе. Ищет ли человек опыта в наркотике или старается привести сознание в определенное состояние, – он ищет опыта, который принесет удовольствие и будет длиться возможно дольше. Опыт употребляется в свою пользу.
Подлинный мистицизм, как мы это видим на примере святых, подвижниках духа, не обращен на себя. Он всегда как бы случаен. Он – часть целой жизни, в которой не ставится целью пережить такой опыт.
Искусственно созданные состояния, переживания характеризуются тем, что они преходящие. Если употребить наркотик, если при помощи психологических приемов привести себя в определенное душевное или эмоциональное состояние, оно длится какое-то время, пока действует наркотик или пока использованное средство владеет нашей душой. А затем это состояние идет на спад и совершенно угасает. Единственный путь снова вернуть себе это состояние – прибегнуть к тем же внешним средствам».
митрополит Антоний Сурожский
